Дверь поддалась с первого же крепкого удара ногой, и К. вышел на общий балкон последнего этажа. Вход на это архитектурное излишество времён тоталитаризма был заколочен во избежание возможных криминогенных ситуаций: гулянок пьяной молодёжи, ночлега негигиеничных бродяг и прочих неприятностей, связанных с существованием непредсказуемых двуногих. Балкон был слегка занесён снегом, К. оставляя свежие, хрустящие следы подошёл к ограде. Внизу (шутка ли – двенадцатый этаж) ползли по белому полотну, как мухи по полотенцу, мелкие чёрные фигурки. Думать было особо нечего – всё уже сто раз было обдумано и скреплено вязкой печатью отчаяния. К. встал одной ногой на перила и толкнул тело вперёд. Тут же перехватило дыхание, а все ощущения смёрзлись в ледяной булыжник где-то в нижней части груди. Какая-то захватившая автономию часть мозга начала хладнокровно считать перевороты в воздухе: р-раз… два… три…

Потом был удар, от которого у К. потемнело в глазах. Он полежал несколько секунд, потом встал и отряхнулся. Голова гудела и кружилась, перед глазами всё плыло. К. сплюнул на землю чем-то гадким и солоноватым и, покачиваясь, неуверенно побрёл по улице. Начал падать крупный рассыпчатый снег, больше похожий на пепел. Небо затянулось тяжёлыми асфальтового цвета тучами, сквозь них кровавым рубином просвечивало тусклое заходящее солнце. К. упёрся взглядом в зеленоватую светящуюся вывеску “ПРОДУКТЫ”. Проглотил невкусную слюну и, тяжело переставляя ноги, зашёл в магазин. На прилавке лежали головки сыра, выглядевшие как усохшие от старости луны. Они смотрели на К. снисходительно, одна даже глупо подмигнула ему неровной дыркой. Продавец, огромный, ниспадающий вниз застывшими водопадами жира под грязноватым белым халатом, ухмыльнулся широким ртом и пронзительным тонким голосом протянул “выбиииирайтии, маладой чилавек…”. Рот продавца показался К. невероятно большим, словно пещера, он разглядел там сизую тушу языка, напоминавшую освежёванного эскимосами кита, жёлтые валуны зубов, тёмное жерло пищевода. В одном из зубов была дыра, оттуда выпорхнула крошечная хрупкая стрекоза купоросного цвета, и плавно пролетела мимо К. Она ударилась о стекло витрины, за которым снежинки медленно тонули в мутноватом воздухе, и обессиленно рухнула на пол. К. вздрогнул и, ничего не купив, вышел на улицу.

Снег усилился, снежинки лезли  рот, оставляя привкус пыли и подгоревших сухарей. К. заглянул в окно первого этажа и увидел там бурого негра, который методично тыкал чем-то острым в грудь одетой в кружевное бельё девицы. Девица каждый раз беззвучно удивлённо вскрикивала и сжимала руками свои ягодицы. Негр в ответ щерил золотые зубы. В занесённой снегом старой “Победе” на обочине горело красноватым светом окошко задней двери: там две маленькие сморщенные старушки передавали друг другу трубку, мерцавшую алым холодным огоньком. Когда одна старушка затягивалась, вторая корчила мордочку в улыбке и начинала быстро-быстро потирать крохотные ладошки. Ноги обеих были очень коротки и загнуты колесом так, что касались друг друга ступнями.

Засмотревшись, К. чуть не наступил на бесконечную многоножку, пересекавшую улицу. Хвост её сочился из ниши полуподвального окна, а голова исчезла где-то в недрах сугроба. Двигалась она лениво, монотонно шурша члениками и похрустывая снежком. К. захотелось её пнуть, но потом он подумал, что существо такой длины пинать бесполезно – она лишь немного изогнётся, но не изменит траектории движения. Иголочки холода начали колоть уши и лоб, и К. понял, что забыл надеть шапку. Он поднял воротник и поплёлся домой.