Да-да, я решил! Да, добровольно, и нет, не боюсь! Иду расставаться с иллюзиями: вот моё сердце, вот мои кровные 550 – пируй, алчный Наркевич! Я – иду! Обработал волосы (на голове) гелем Taft “Три Погоды”, расчесал брови – From Siberia With Love – рекомендую, надел любимые (голубые!) джинсы, также трусы, но цвет их – тайна тайн; наполнил фляжку ликёром (кофейный, 30 на 30 – так себе), собрал волю в кулак (два трека Phallus Dei на чашку крепкого чая, советую) – я иду!

Нормальная маршрутка, нормальный вагон – сивый мужик в ватнике с надписью “MiaMi” пьёт “Клинское”, всхлипывая и поглаживая живот после каждого глотка – природа поёт! Не плачь Штефан! Я – иду!

В аэродинамической трубе хрестоматийной “Точки” людно. Человекообразные силуэты нервно ждут и веско матерятся – нормальная публика. Настолько нормальная, что само существование ПЕДОГОТОВ кажется сомнительным. Недобрый охранник распахивает дверь и, избавив существо в бархатных штанах от ненужной веры в человеческую порядочность, я вхожу.

“Блядь, откуда вы только берётесь”, – главная мысль у зева гардероба… Других нет, извините…

Зал… Так вот вы где?! Холодеют губы, отнимаются руки… Привет, чудовища… Опустившиеся Роберты Смиты, потасканые Галадриэли-Эсмеральды, просто Мальчики-с-пальчики наводнили помещение, сожрав весь кислород вкупе с азотом. Грустная полупрофессионалка в бело-серебристом парике изучает строение бара – нормальное ожидание чуда.

На сцене появляется… нет, не “Дыхание”, а Necro… – хуй знает, меня таким словам не учили. Борисов (он же Звёздный, если, паче чаяния, кто не знает) ужаснее обычного: ревёт и стонет, почище Днепра широкого, поясняя дремучей публике, что “Коррозия Металла” навсегда останется передним краем контркультуры. Странно – сам маленький, а так рычит, больно ему, что ли… На сцене также находятся: щекастый человек в сером свитере, отвратительно имитирующий игру на клавишных инструментах, и девушка, единственным заметным достоинством которой является упорство – я ещё не видел людей, которые так сильно хотели бы вспомнить заученные дома у зеркала движения (где-то было написано, что они – танцевальные), – ручка вверх, к волосам, дальше – мягко, “поплыли”, – ой, забыла! – ну, ладно, за жопу себя потрогаю – демонично получается!

…Вот раньше у Димы.., нет, Юры была пухленькая девушка, которая – увы и ах – отлично, природно двигалась и неплохо пела (разве я не сказал что это существо с косицами ещё и петь пыталось?!). Под конец Юра погудел немного и даже самые тупые поняли: скоро будет то, ради чего они и тратили деньги и время, оскорбляя память своих родителей; ради чего они оставили многосложный человеческий облик, став… ЭТИМ… – скоро на сцене появится мечта и память пары поколений… Das Ich!

К барной стойке не пробиться, чувак в бандане обломил чучело в сером плаще – “любовь и бедность навсегда меня поймали в сети…” – а я, сторонний наблюдатель, взял два пива, к сцене подтягиваемся, ждём…

Да, блядь… Этот мудель с розовыми рогами – Бруно Крамм?! Этот сифилитик, настырно поджимающий упрямый живот (брюхо, чрево, – как хотите!), блядующий зеркальным 666 на рахитичной груди, и есть Штефан?! Наличие на сцене одного более-менее прилично выглядящего – к чему бы такая шляпа? – человека (каюсь, не помню имени) хоть как-то примиряет с происходящим…

“Привьет, Москва”, “Руки, Руки”, “Jump, Jump” – ни один And One не позволял себе подобных безобразий. Весело…

И это вы, козлы, Бога собираетесь хоронить?! Да вам и левретку доверить нельзя, а вы… Первая вещь?.. Die Propheten – а как ещё?! Постучи, постучи себе по башке, постучи, авось поумнеешь, пентюх германский! Здорово орут – каждый в свой микрофон, да ещё по Korg’ам казённым так многозначительно постукивая, “Молодец, Мамед Мамедов, настоящий молодец!” Исполнили “Schwanenschrei” – артисты, браво!

“Не надо только пиздеть…”

ПЕДОГОТЫ укрылись где-то за спиной – перья боятся помять, как… не знаю, что и в пример-то привести: ни сердца у них, ни мозга… к чему обращаться не ясно.

На арене: Аккерманн (не знаю чего два – “к” или “н”, а может, и того и другого), продолжает выражать недовольство политикой Бога по отношению к себе, невыразимо великому, с несказанным профессионализмом. “Destillat” – конечно хотим, а как же!

В зале: вывезенные с концерта “Sepultura” или “Off Spring” дауны, кривляются и скачут, как… дауны! Идиотичный толстяк, после очередного прыжка, наконец-то (“есть Высший Суд, наперстники разврата!”) наебнулся, и тут же получил Grinders’ом по жвалам от очкарика с человеческим лицом – я не дотянулся, простите! Поросший волосами мудозвон, что пару раз прыгнул со сцены, ускользнул от моей карающей длани – волнообразно было слишком, простите, опять же! Настырного блондина я-таки настиг: этот пинок он, надеюсь, не забудет никогда, а не хуя плясать при Христопродаже, пусть даже так убого обставленной.

Дешёвка, вот слово, которое объясняет всё, пожалуй…

Дешевые гримасы, дешевые позы, дешевая популярность (Ребза!, а как я плакал некогда под столь клоунски исполненный вами “Lugen Und Das Ich”!). Стыдно. Христа продавать нужно серьёзней, – не “Запор” битый кривому соседу сдаёте, а Бога! Куда там! пуще прежнего кривляется и вращает глазами бундесовый арлекин… Взял бы пару уроков у Дугласа Пи, что-ли… А! Чего с фиглярами разговаривать…

“Бохь подохь!” – думаете смешно?! Лёг под вас московcкий пидорок и всё?! Остатки вкуса растворились?! Пошевели простатой, если нечем больше, подумай.

Вы – смерть, и жилище ваше в гробах…

Да-да, Штефан, мы тоже не любим, когда убивают животных и воюют с Ираком, отстань… Ты бы за Сербию заступился, чудовище.

И Белый Парик никого не снял… Шлюхи… Не бляди (куда вам до этих бескорыстных Воительниц Духа!), – сучки дешёвые. Страшнейшая Goth-баба, помеченная фиолетом, ищет что-то на полу. Доблестьный охранник заломал-таки волосатого педрилу, – воет и просит прощения покоритель Голгофы… И спокоен белокурточный араб, – некого убивать, и так кругом одни кадавры.

Как было, как не было – всё не так важно, но вопрос смерти Бога я с клоунами не обсуждаю – есть серьёзней кандидаты… “Прощай, прощай мечта…” Я бы лучше на “Арию” пошёл – и то внушительнее зрелище.

Верните деньги, Андрей! Оправдайтесь перед Богом. Который, типа, умер…

Не люблю я чивой-то клоунов, душа не лежит чисто.