Я всегда очень стесняюсь, когда меня спрашивают, кем я работаю. Обычно вру, что телохранитель. Не очень, конечно, правдоподобно – с моими-то габаритами. Хотя, с другой стороны, мало ли – вдруг я великий мастер крайнесеверных единоборств и бронзовый призер чемпионата Австралии по стрельбе с завязанными глазами. Да и вообще все это не важно, потому что в последнее время я почти ни с кем не общаюсь. А те, с кем общаться все-таки приходится, и так знают, что я приманка для комаров. В общем, конечно, тоже в какой-то степени телохранитель.

Еще год назад я был помощником садовника. Однажды случайно срезал какой-то страшно редкий цветок, и хозяин устроил скандал. Думал, вообще убьет. Но он предложил: либо увольнение с выплатой какого-то астрономического штрафа за убийство этой ботанической редкости, либо работа приманкой. Ну, я и согласился – где я такие деньги возьму? Да и работу еще попробуй найди. С моей-то пропиской в Сумах.

Профессия у меня теперь, конечно, экзотическая. Оказалось, хозяин – то ли буддист, то ли еще какой-то сайентолог. В общем, не имеет права никого убивать. Даже комара прихлопнуть или, скажем, фумитоксом отравить. А рядом с домом у него при этом натуральное болото, где он свои редкие цветы и выращивает. Некоторые, между прочим, – плотоядные, но это уже не мое дело. Пусть со своими богами сам разбирается.

Короче говоря, достали его комары ужасно. Вот хозяин и решил подкармливать их мною, чтобы они его в покое оставили. Так что теперь я, голый и обмазанный какой-то дрянью для привлечения комаров, таскаюсь за ним по всему дому. Весь распухший, красный – остальная прислуга пугалась поначалу, но потом привыкла. Очень сложно было, конечно, научиться не расчесывать укусы. Но за пару недель справился. Нужно подождать четыре минуты – и все, не чешется больше. То есть конкретно этот укус не чешется: за четыре-то минуты уже с десяток новых появится. Но ничего, терплю. Отработаю штраф – пойду в йоги.

Еще мухи покоя не дают. Эта дрянь, которой я мажусь, по-моему, всех насекомых привлекает. Поэтому осенью вокруг меня целая стая этих тварей пасется. Тоже, кстати, иногда кусают. Приходится и их мужественно терпеть. Супергерой Человек-говно. Надо бы хозяину намекнуть, чтобы все-таки придумал что-нибудь с этой химией. А то так и до блох со вшами недалеко – сам потом не обрадуется.

Кроме прислуги, в доме еще постоянно торчат разные девицы, которых хозяин приводит. Ничего такие. Поначалу, конечно, косятся с любопытством, но молчат. То ли хозяин их заранее предупреждает, то ли они за свои восемнадцать лет и не такое повидали. Подумаешь, мужик голый в волдырях по дому ходит. Я ведь еще всю ночь в спальне торчу – комаров отвлекаю. Тоже сначала смущался, а потом привык – ну, трахаются и трахаются. Теперь обычно просто засыпаю, если не слишком громко кричат.

Месяц назад появилась новенькая (он их вообще раз в три месяца меняет – строго по календарю, десятого числа). Темненькая такая, с короткой стрижкой. Шрам маленький над бровью. У меня такой же – в школе на уроке труда кернером кинули. И все время кажется, что сейчас засмеется. В первую ночь жарко было ужасно – я все заснуть не мог. Ну, и они, к тому же, трахаются. Покосился я на них – а девица на меня смотрит, не отрываясь. Отвернулся, чтобы не смущать, а через пять минут гляжу – она по-прежнему на меня уставилась. Да еще и подмигнула, по-моему. Ладно, думаю, пусть развлекается – разные бывают извращения. Лег и заснул все-таки.

Ночью просыпаюсь – она меня за плечо трясет. И показывает: пойдем, мол, на кухню. Я гляжу – хозяин спит, комары молчат. Поднялся – мало ли, вдруг что важное. На кухне она уселась на посудомоечную машину, закурила и снова на меня смотрит. Я молча достал из шкафчика пепельницу, поставил рядом с ней. Жду. Она докурила сигарету, затушила аккуратно в пепельнице, потом подошла ко мне, обняла и поцеловала. И снова взгромоздилась на посудомоечную машину. Сидит, смотрит.

– Меня Таня зовут, – наконец, говорит она.

– Сергей, – говорю. – Иванович.

– А у тебя, – спрашивает, – Сергей Иванович, вообще не стоит или это я не в твоем вкусе?

А я только тут понимаю, что мы с ней оба голые и у меня действительно не стоит. Йог-нудист.

– Понимаете, Таня, – говорю я, подумав, – Во мне сейчас крови стакана два по венам бултыхается. И на все мероприятия, не связанные с вопросами выживания, организм ни красных, ни белых, ни даже зеленых кровяных телец не отпускает.

Посмотрела она на меня внимательно, достала из деревянной подставки кухонный нож Solingen и полоснула себя по запястью. Потом поднесла руку к моим губам.

– Пей, – говорит.

Я даже подумать ничего не успел – прямо как комар, присосался. Минуты через две напился, поднял глаза – а она все на меня смотрит. Ну, вот как мадонны на младенцев своих глядят. В общем, перевязали мы ей кое-как руку и прямо на кухонном столе пристроились. Вернулись в спальню уже под утро – хозяин, слава богу (или кто там у этих кришнаитов), так и не проснулся.

Продолжалось это целый месяц – раз, иногда два, в неделю. Смотрю я как-то Таньку, когда она рядом с хозяином на кровати заснула, а в ней непонятно, в чем душа держится. Осунулась, побледнела, круги темные под глазами. Сколько ж я крови-то ее выпил. Нет, думаю, так жить нельзя. Встал, навалился на хозяина и зубами в горло ему вцепился – кровь пью. Он, конечно, ногами сучит, руками спихнуть меня пытается, но я уже окреп к тому времени. А в какой-то момент смотрю – Танька проснулась и руки его держит, чтоб не мешал. Я еще пососал немного и ей место уступил. Так мы по очереди его до конца и выпили, а все, что осталось, бросили потом в его любимое болото. Прислугу тоже на всякий случай убили. Теперь одни в доме живем. Ну, и комары еще – я их тоже теперь стараюсь не убивать. Жалко почему-то. Пусть кусают – я привык.